Оглянитесь вокруг: на шесть мужчин у нас десять женщин. При этом трое из этих мужчин беспробудно пьют не первый год, двое — не покладая рук работают и один сидит здесь. Наш зритель — молодые девушки до первого замужества, женщины 35-40 после первого развода и пожилые женщины после смерти мужа. Мы обслуживаем этот сегмент
(с) Олег Лоевский, член экспертного совета Национальной театральной премии «Золотая Маска», театральный критик

Не успел наш зритель оправится от внезапно свалившихся на него читок, как ему уже суют эскизы спектаклей: в прошедшую субботу в СЦСИ как раз один такой представили — молодого режиссёра Аси Галкиной по пьесе Бориса Гринберга «Домовая и Сергеич».

Как признался драматург, пьеса — рождественская история для сорокалетних (вторая категория по Лоевскому), а потому, через тихое умиление и лёгкую грусть, мы приходим к хэппи-энду и всепоглощающей любви. Однако не так просто заставить поверить в чудо скептически настроенного прошаренного новосибирского зрителя: почти на каждый шаг героев он (зритель) смотрит если не с поволокой, то с недоверчивым прищуром.
Впрочем, с некоторыми замечаниями я более чем согласна.

Больше всего вопросов вызвала мотивация одной из героинь: по легенде Вера Вячеславовна очень долго жила с мужем в бараке, но потом муж ушёл к другой, а Вера Вячеславовна стала одеваться как чучундра. Якобы для того, чтобы окружающие женщину не самые лучшие в мире особи мужского пола не обращали никакого внимания на её одиночество и не домогались.

Во-первых, мне как девочке_такой_девочке никогда этого не понять. Во-вторых, как будто эти самые особи не видели её до. Ведь если они на это купились, то перед нами либо наркоманами и алкоголиками, и им всё равно как она выглядит (первая категория мужчин по Лоевскому), либо алкоголики не конченные (скорее всего третья категория по Лоевскому), то есть они как минимум немного умнее, чем выставляет их автор пьесы.

Дальше Вера Вячеславовна переезжает в нормальную квартиру, но при этом продолжает одеваться как чмо — уже полгода (по этому поводу — следующая волна негодований у девочек_таких_девочек, и не последняя). При этом она регулярно натыкается на одного подходящего по возрасту мужчину, живущего совсем близко, всего на этаж ниже. И каждый раз с травматическим для него исходом.

И вот, благодаря различным сказочным магическим силам, они встречаются: она впервые за всё это время одевается красиво и после кратких объяснений готова на всё, а потому он берёт винишко и бежит к ней на «извинительный ужин»...

Теперь мотивы её якобы безнравственного поведения пытаются отыскать пытливые новосибирские умы. Кто-то оправдывает её чувством вины, кто-то тем, что «судьба их постоянно сталкивала, она давно его заприметила» и бла-бла-бла, но при этом она уже полгода не может переодеться, зная, что неминуемо его встретит.

Уж не знаю, какие оправдания ещё заготовлены у зрителей или автора пьесы, но, как мне кажется, всё прекрасно объяснил постановщик. Ася Галкина, как это любят делать режиссёры (и на что, конечно, имеют полное право) меняет концовку — всю историю она превращает в сон Сергеича, и даже в ответ на замечания о том, что «мужчины в наше время бездействуют» и всё, что делается, делается женскими руками, обращает на это внимание. Плюсов в карму мужчинам она, конечно, всё равно не добавляет, но зато становится понятно, почему во сне мужика, который только и делает, что спит, смотрит телек, пьёт пиво, а женщины у него лишь случаются «скуку разогнать», Вера Вячеславовна, по вине которой он уже и в больнице побывал, согласилась на всё после десяти минут разговора.

Типичный мужской сон, в котором чучундра становится красавицей и пойти к ней на ужин может человек в растянутом на коленках адидасе. И всё это так просто, как кнопку пульта нажать.

P.S: Мне, как любителю биографического метода исследования художественных произведений, остаётся лишь строить гипотезы о женщинах, окружающих Бориса Гринберга и его с ними взаимоотношениях. Заранее ясно одно: в понимании тонкой женской души он либо не силён, либо претворяется.