В рамках фестиваля «Новосибирские сезоны» на сцене «Глобуса» покажут спектакль о превращении неотесанной цветочницы в светскую леди по пьесе Бернарда Шоу «Пигмалион».

Написанная в 1913 году пьеса сразу же стала пользоваться спросом у режиссёров: в том же 1913 её поставили в Вене, на следующий год в Лондоне и России. Были и радиоспектакли, и мюзиклы, и несколько экранизаций, в том числе в современных интерпретациях. Впрочем, интерпретировали по-своему историю не только современные режиссёры.

Ещё в 1914 году в Лондоне актёры решили играть happy end истории, чем вызвал негодования со стороны драматурга. В той версии роль Элизы по личной просьбе Бернарда Шоу играла 47летняя Стелла Патрик Кэмпбелл.

19 и 20 октября новосибирские зрители увидят в роли Элизы Олеся Железняк, а поставил спектакль Роман Самгин, ученик Марка Захарова, поставивший больше десятка спектаклей, в числе которых тот самый Лес, премьера которого не так давно свершилась в «Глобусе». Кроме того, Самгин — один из режиссёров небезызвестного ситкома «Универ».

В «Пигмалионе» Романа Самгина заняты Роман Мадянов, Ольга Лапшина, Олег Кассин, Екатерина Дурова, Сергей Быстров. Художник-сценограф — Максим Обрезков, балетмейстер — Олег Глушков.

Детский театр — театр лжи, безвкусицы и похмелья Олег Лоевский

В Барнауле прошла вторая за последние 4 месяца лаборатория молодой режиссуры и современной драматургии, и третья из тех, которые мне удалось посетить в этом году. На этот раз лаборатория случилась в Молодёжном театре Алтая, и ориентирована была на детские спектакли, но пьесы для этого выбрали самые современные. То есть те, чьих авторов периодически нет-нет, да и обвинят в какой-нибудь чернухе, алкоголизме героев, бесконечной матерщине или ещё чем-нибудь «недозволенном». А это, как вы понимаете, и без того вызывает кучу негодований и споров, а уж в детском театре и подавно.


фото: А.Грищенко

На лаборатории в рамках 9го Международного рождественского фестиваля мы видели один детский спектакль — «Птица Феникс возвращается домой» по пьесе Ярославы Пулинович. Проходил он даже не на малой сцене, а в одном из цехов театра «Глобус», и был детским в самом, пожалуй, традиционном смысле: жажда познаний и приключения, защита слабых, любовь, верность, бессмертие, необходимость слушаться старших — все эти мотивы были переданы, да ещё и щедро приправлены держащими детское внимание спецэффектами, юмором и цветом. Спектакли, увиденные мною в МТА, каждый по-разному, но кардинально отличались от того эскиза.

Деревянные игрушки, прибитые к полу

Эскиз Антона Безъязыкова (по сказке Бориса Шергина «Золочёные лбы», инсценировка Я.Пулинович) показался совсем уж не детским. Не потому, что главные персонажи, Царь Иванович и Капитошка, пьют то медовуху, то бражку, то что-то, наверное, более солидное на губернаторском приёме. Шергин позволяет себе писать про рюмки и стаканы уже в четвёртом предложении, да и вообще русские сказки редко обходятся без пира горой и пары-тройки кружек пива. И не потому, что инсценировка Пулинович добавила грусти в оригинальный текст перекликающимися монологами героев, так тоскующих друг по другу — это только подчеркнуло мораль сей сказки, что полезно и для детей, и для взрослых.



Однако эскиз получился достаточно угрюмым для детской аудитории. Декорации настолько минимальны, что столь любопытному детскому взгляду не на чем остановиться: коромысла, иногда хотя бы магическим образом превращающиеся то в окошки, то в лошадиную упряжку, вёдра, простые костюмы. Вроде бы и сказка, и даже рассказана она как сказка, со всеми этими «жили-были», людской молвой, дирижаблями, внезапно ворвавшимися трамваями с кондукторами, матерью Землёй Северной, но нет в ней сказочных красот: нет ни замков, ни платьев на губернаторском приёме. Такое суровое детство с деревянными коромыслами и делающими маникюр и эпиляцию тремя акулами: тёщей, женой и дочерью.

Вот, говорят, мол, деревня летом — рай,
Да кто ж это выдумал? Найду — наваляю!
С утра за лопату и до заката копай,
Чёрт бы побрал этот рай песня дяди Коли

Олег Лоевский, Юрий Алесин

Эскиз Юрия Алесина по пьесе Юрия Клавдиева и Анастасии Москаленко «Поросёнок и Карасёнок» сохранил весь ребяческий задор, присущий пьесе, которую, к сожалению, мне не удалось найти целиком. Кроме того, Алесин показал практически целый мюзикл, в котором и рэп читали, и r’n’b танцевали, и кто под кем ходит рассказывали, и гламурных кисок показали. Гусь-Затворник стал настоящим сенсеем, мудрым и вселяющим надежду, индюк Буш по-американски мечтал о памятнике ни за что, ругался мазафакой и катал «девчонок» на мотоцикле, гламурные кошечки пытались съесть Карасёнка японскими хаси, мясник обрёл черты типичного военного из американских фильмов — фанат своего дела и злодей, а дядя Коля исполнил песню, которая показывала, что «хоть он и алкаш, но душа у него добрая». Я не часто смотрю популярные нынче иностранные мультики, но всесторонне развитый читатель легко проведёт аналогии со многими из них.



Можно очень долго спорить о дружбе «реального хряка» с выскакивающим из бочки как Фредди Меркюри Карасёнком, или о грибах («так, что я сегодня ел? Зелень, яблоки, Митя приносил жёлуди… может, грибы? Это многое бы объяснило… Нет, грибов не было»), или обсуждать все мазафаки (о которых, кстати, Юрий Клавдиев пишет: «Факи — мои, чесслово. По-моему, без них нельзя (хотя напряжённые разговоры с Настей по их поводу мы ведём до сих пор) — тем более, что это ж и не мат... это просто „слово в тему“. Я заметил, что когда дети хотят ругаться, они так и скажу — „пошёл в жопу“, „конь копытный“... „дурак-пиздак“ ещё был... ясно дело, в пьесу для детей мы это никогда не поставим... а вот иностранские словечки (запущенные в оборот, конечное дело, Индюком-Бушем) вполне могут быть»), или даже о том, как те самые мультики портят наших детей, но это я предпочитаю оставить для тех, кто планирует воспитывать детей запертыми в туалете. И пьеса, и эскиз (не могу с точностью говорить у чего откуда ноги растут, так как читала только маленькие куски из пьесы) не открывают детям ничего сверхнового, но рассказывают историю не без морали на понятном и интересном им языке.



для лаборатории в МТА было выбрано три пьесы: «Про того, который ходил страху учиться» Михаила Бартенева, «Птица Феникс возвращается домой» Ярославы Пулинович (читка), «Поросёнок и Карасёнок» Юрия Клавдиева и Анастасии Москаленко и сказка Бориса Шергина «Золочёные лбы» (инсценировка Ярославы Пулинович)

В субботу 22 сентября в 18.00 в новосибирской Студии 109 (Военная, 9/1, кв.109, Новосибирск) пройдёт показ видеозаписей эскиза Юрия Алесина «Поросёнок и Карасёнок» и читки «Птица Феникс возвращается домой». Вход свободный

Почти смешная история произошла с текстом Эмиля Вениаминовича Брагинского про двух немолодых и одиноких советских товарища разного пола. Фильм по нему был снят ещё в далёком 1977 Пётром Фоменко, а буквально на днях новосибирчане увидели театральную постановку Тимура Насирова из Санкт-Петербурга.




Несмотря на то, что различия между фильмом 1977 года и постановкой 2012 велики, вечная история про любовь, одиночество и трудности в принятии судьбоносного решения не заиграла новыми красками — как был у Фоменко это конец семидесятых, так концом семидесятых и остался. То есть, конечно, пальто всё-таки появилось розовое да и другие эксклюзивные наряды чуть более яркие и оригинальные с точки зрения дизайна, но в общем, сохранилась не только эпоха (что, несомненно, прекрасно), но и вообще вся история от начала до конца, в чём, возможно, тоже нет ничего плохого.




Действие перенеслось на сцену, а следовательно, затянутые прогулки среди берёзок под «Под музыку Вивальди» исчезают, характеры обостряются, эмоций становится больше, а герои немного перепутались в возрасте. Актёры, играющие главных персонажей на сцене Глобуса, моложе актёров творческого объединения «Экран», а потому до антракта они кажутся современными молодыми людьми, ориентированными на успех, но зачем-то погружёнными в семидесятые. Помогает этому внезапно постаревший у Насирова Лазаренко ( Евгений Важенин), который вроде как делится мудростью с совсем молоденькой профурсеткой ( Наталья Тищенко) и подталкивает на роман своего тоже, кажется, молодого коллегу ( Денис Малютин). Из-за этой истории возникает вопрос: а куда же денется Маня — дочь Мешкова, присутствующая и у Брагинского, и у Фоменко. Во втором отделении мы внезапно узнаём, что Маня есть ( Анна Михайленко). И лет ей по-прежнему 20.




Лично я, если и поверю в то, что у этого героя есть двадцатилетняя дочь, то уж точно никак не поверю, что героини Илларии Павловны больше двадцати семи. И это вовсе даже не потому, что у Фоменко героиня, описываемая как «чудачка» слишком аморфная для чудачки и эмоции её неочевидны, а именно из-за в разы повзрослевшего Лазаренко. Ну и, конечно, поведения сестры героини ( Елена Гофф) — в фильме она чуть более аморфна главной героини и типажа из неё совсем уж никак не вытянуть.




В общем, история совершенно не изменилась, а потому она вряд ли станет интересна современной молодёжи, если ей надоели истории в духе «Иронии судьбы», но при этом герои обрели свои характеры, за счёт чего пьеса стала веселее и задорнее, а драматизма в истории стало куда больше. Вот только без режиссёра нам не разобраться в причинно-следственных связях: то ли характеры появились из-за переноса на сцену театра, то ли поставка случилась из-за недостатка в характерах в фильме.




Спектакль можно увидеть 12 мая на малой сцене театра «Глобус»

28 января в ТК Пуля Первый театр презентовал спектакль Артёма Находкина «Убийца» по одноимённой пьесе Александра Молчанова.



Пьеса Молчанова, утверждают разного рода критики, — это одновременно и Достоевский с Сонечкой Мармеладовой, тварью дрожащей и ростовщиком, и роад-муви, и лихие девяностые. Если свести сюжет к минимуму — герой (Андрей) проигрался в карты и задолжал энную суммму денег общажному авторитету (Секе), поэтому авторитет отправляет его забрать более крупную сумму у другого должника или убить, а для надёжности посылает с Андреем и свою подругу (Оксану). Стоит ли говорить, что ни должник, ни подруга не рады сложившимся обстоятельствам?


фото: Фрол Подлесный

С одной стороны, история из девяностых, а с другой, — если уж говорить о гопниках, то их жизнь сейчас мало чем отличается от жизни персонажей, поэтому мы снова видим постановку о людях, которые её никогда не увидят. При этом всё заканчивается хэппи-эндом для главного героя, несмотря на кажущуюся обречённость.


фото: Евгений Бойко

Хэппи-энд, правда, тоже сомнителен — Оксану-то Андрей как не привлекал в начале, так и нет никаких оснований полагать, что привлёк в конце. Она как жила с Секой из-за того, что другого варианта просто нет, так и продолжит жить с Андреем только потому, что Сека (Никита Бурячек) умер. Но только авторитет был «с деньгами, красивый и трахаться умел», а этот «чмо в рубашонке и спортивках», лох, «целоваться не умеет, грудь ласкать не умеет, тычется как слепой, ищет мамкину сиську». Да и на протяжении всей пьесы Оксану интересуют скорее бытовые вопросы, чем какие-то морально-нравственные проблемы. Поэтому Сонечка Мармеладова из героини не получается, что отлично демонстрирует актриса «Первого театра» Дарья Зырянова.


фото: Евгений Бойко

Что до Андрея (его играет Илья Музыко), то и он решает скорее не вопрос «имею ли я право» или как спасти бедную Оксану, а борется со своими комплексами, вплетая туда бога, который, неясно, то ли существует, то ли нет. И, кажется, приходит к выводу, что да, — существует. Иначе как же объяснить всё везение, сопровождающее героя от и до, если, конечно, не считать неслучившегося секса с Оксаной из-за того, что он вроде и не пьян, а всё равно не выходит. Вот и получается, что Достоевским в пьесе почти не пахнет, разве что это не намеренно подчёркнутая разница времён и поколений.


фото: Евгений Бойко


Потому лично мне пришлось по душе, что режиссёр спектакля не делал особого акцента на подобных аллюзиях, как, например, это происходило в МТЮЗ’е, когда декорации куда более явно, чем сам текст, отсылали зрителей к Достоевскому. Артём Находкин, судя по тем же декорациям, всё-таки отсылает нас к традициям роуд-муви. Даже символическая нагрузка путешествие как движение к жизненной цели раскрывается в полном объёме для двоих персонажей, а цели свои они проговаривают в мыслях. Герои тоже не Раскольникова с Сонечкой играют, хотя есть в них и глубина (возможно, больше, чем в пьесе), и страх — как это свойственно времени, не перед богом, а перед конкретными людьми, и подвиг.


фото: Фрол Подлесный

В дороге герои почти не разговаривают, а всё больше думают каждый о своём: Оксана преимущественно мечтает о благополучии, семье или банальном походе в кино, а Андрей пытается разрешить проблему — как сделать так, чтобы не пришлось убивать, почему бог такой гопник и куда надо воткнуть нож, чтобы убить с одного удара, если всё-таки придётся, а так же об Оксане, любви и своём великом предназначении.


фото: Фрол Подлесный

По дороге им приходится решить вопрос взаимопонимания как друг с другом, так и с окружающими. Одна только сцена знакомства Оксаны со «свекровью» (Елена Вахрамеева)чего стоит — героиня знает, что вся история с невестой — враньё, а потому не пытается понравится матери Андрея, не жеманничает, не претворяется, стреляет у будущей родственницы сигареты и честно рассказывает о своей не самой богатой в мире семье. Что, надо сказать, не слишком нравится «свекрови», но в итоге подкупает, да так, что она решает дать детям необходимую сумму.


фото: Юлия Брязгова

Некоторые режиссёрские решения радуют своим актуальным по отношению к теме юмором одни только костюмы вызывают доверие — да, всё так у нас на районе, а выпадающие от прикосновения пряди волос главной героини, хоть не блондинки, заставляют вспомнить все анекдоты на тему пергидроля.


фото: Фрол Подлесный

Несмотря на то, что пьеса для спектакля официально признана новодрамовской, мат со сцены звучит только в паре-тройке случаев, да и то самый безобидный, так что претенциозному консервативному зрителю можно смело идти. В следующий раз актёры сыграют спектакль «Убийца» на сцене театра «Дом Актёра» 14 февраля в 18.30.

Вы так ругаете меня, — продолжил Саша, — как будто это мы всё затеяли, горстка пацанвы. И мы сейчас сдвинем земную ось, мы повергнем Россию в кровавый хаос, и всё обвалится. Я даже начинаю гордиться нами... А ведь мы — случайность, Алексей. Нас случайными сквозняками согнало
Захар Прилепин, «Санькя»

5 и 6 декабря в рамках Рождественского фестиваля в театре Красный факел прошли показы спектакля «Отморозки» постановка Кирилла Серебренникова по роману Захара Прилепина «Санькя».

Режиссёр заранее предупреждал о нецензурной лексике и о том, что неготовым к этому в зале делать нечего. Подобные предупреждения присутствовали и на дверях театра, но многие зрители их проигнорировали. Часть из них выразила свой протест уходом из зала, а часть отсидела спектакль от первого звонка до финальной песни.



Кирилл Серебренников и Захар Прилепин совместно переделывали текст романа в пьесу и совместно ничего от него не оставили: Прилепин в «Саньке» показывает нам взрослых лбов, которые пьют, сетуют на жизнь и не ведают, что творят, а Серебренников в «Отморозках» — детей без родины, без дома, без отцов, без способности рефлексировать, без любимых бабушкиных «каравайчиков — тонких, почти прозрачных, блинцов со сладким, хрустящим, тёмным изразцом», растущих среди металлических ограждений, лозунгов, насилия и слабых сильных мира сего.

Человек — это огромная, шумящая пустота, где сквозняки и безумные расстояния между каждым атомомо. Это и есть космос
то же

Легко и просто режиссёр избавляет героев от их истории: от деревни, от умирающего дедушки, от записок волнующейся матери, от «так много слёз в твоих глазах. Сморгни, мама, это невыносимо», и история превращается в рассказ о баловстве беззаботных пацанов, не способных не то что взять на себя ответственность, а даже сказать «не мы такие, жизнь такая».

До тех пор, пока все казалось бы преднамеренно утерянные темы одна за другой не начинают всплывать в виде кратких зарисовок и нарушать стройную режиссёрскую логику: в роковой момент Гриша (так зовут главного героя в «Отморозках») всё-таки вспоминает похороны отца (вместо неоднократного прилепинского «вот бы отец был жив»). В сцене с катанием по сцене гроба остаётся даже коллега отца Алексей Константинович Безлетов — единственный, кто вызвался ехать с ними в деревню по бездорожью и по бездорожью же тащил на себе гроб. Однако важность этого момента по ходу пьесы остаётся незамеченной. Темы предательства (или, если угодно, переоценки ценностей) не возникает и в истории с Яной (в спектакле — Катей) — ни про какого её парня (как минимум Сашиного знакомого, как максимум — брата) здесь нет ни слова.



Всё это вроде как должно помогать нам понять отношения между героями, степень их безрассудности, противоречивость и отношение к жизни, рассказать хоть немного об их мотивации, показать откуда растёт хвост, но оно оседает на уровне совершенно неясно откуда взявшихся прилепинских фраз вроде «смысл жизни в том, чтобы знать за что умираешь, а вы даже не знаете, зачем живёте» или про людей, которые никогда не предадут.

Совершённое Гришей ограбление тоже почти не имеет смысла: во-первых, грабит он не зажравшегося буржуя, который «извлёк из кармана портмоне, раскрыл одной рукой, вытянул из толстой пачки несколько купюр с нолями — и всё это время говорил по телефону. Собрал сдачу, прихватил огромный, позвякивающий пакет, и так с телефоном под ухом и вышел», а таксиста в зелёной олимпийке из далёких восьмидесятых. Во-вторых, купил ли он на эти деньги сапоги матери мы так и не узнаем, а в-третьих, отданная Позику доля «на куртку и берцы» снова не вписываются в стройную логику Серебренникова, а возвращают нас к тексту оригинала.



И таких примеров ещё энное количество: неготовность персонажей рефлексировать с одной стороны и по-своему осмысленные героями Прилепина поступки с другой, намерения Саши стрелять в избившего его полицая, а не осудившего его братьев рижского судью... Всё это не даёт поверить до конца ни в одну из историй, но при этом удачно гармонирует с бесконечными перевоплощениями персонажей на сцене из одного в другого, с перекрикивающимися в мегафон соседями Гриши по палате, с перекрещивающимися репликами пацанов, Безлетова и «водителя сто семьдесят шестого горномотострелкового полка», так удачно оказавшихся в одном месте.

Актёры, то ли потому, что привыкли к камерным залам, то ли от собственной молодости, так и не вжились до конца в роли идейных нацболов, как ни старались изучить различные стороны их жизни изнутри — мало в них бунта, только капризные дети проскальзывают в разных интонациях: восхищённых «почему от тебя пахнет лимонами?!», в якобы успокаивающих «мама, не плачь», в надрывных «а отец наш не отморозок был, так с тобой поступать?!», в кривляниях, в жонглировании, в играх в чиновника и революцию.



В постановке нет места развернуться драме, все отношения однобоки и недвижимы: главный герой не испытывает перед Безлетовым ни стыда, ни благодарности, ни уважения, он с самого начала и до самого конца относится к нему как к помощнику губернатора. Он не любит тайно Катю, у него нет сомнений по поводу Верочки (да и Верочке всё равно), ревности нет. Его статус никак не меняется ни в собственных глазах, ни в глазах его союзников, ни в глазах его девушек. Так же как не меняется чей-либо другой статус. Все мотивации, оправдания, характеры пропадают напрочь, остаётся краткий пересказ с вскользь упомянутыми отягчающими и женщина с красными губами, в особо трагических моментах исполняющая арию Вивальди «Фарначе».

источники фото: 1, 2 и 4, 3